Мэтью Хьюз возвращается с работы на трамвае. Трамвай раскачивается на ветру, дребезжит непривинченными болтиками, фонит пассажирским многоголосьем. Мэтью смотрит в окно: там солнце. "Черт, опять оно светит прямо в глаз!", - всердцах думает Мэтью. До дома ехать почти час, и за это время можно много чего передумать, если хочется. Он думает о своей нелюбимой работе. "Чем могу я вам помочь?"- звучит так часто за день, что кажется, если разбудить его среди ночи, это будет первая фраза. Мэтью двадцать пять, и он мечтает работать по профессии. Он старается быть хорошим семьянином и уже не мечтает быть хорошим сыном. Для мамы и бабушки он все делает не так, а про папу уж и говорить не о чем. Когда он вспоминает об этом, кожа на его скулах натягивается, а пальцы сжимаются в кулаки. Он живет в забытом богом Детройте и уже не чает вырваться из него. Мэтью вспоминает об Эмили, закрывает глаза и расплывается в улыбке. Эмили кареглаза и немного раскоса, и ей 9 месяцев. Он не планировал появление Эмили, но когда узнал, что она появится, сомнений не осталось. Мэтью женился на Лилиан без вопросов и долгих рассуждений. Родители были в шоке. С Лилиан он познакомился по интернету, в одной из многочисленных сетевых игр. Сначала они общались в чате, потом перешли в мессенджер, потом проговаривали несметные телефонные счета. Решение о встрече было само собой разумеющимся. Детройт и Филадельфия не самые близкие города, но поезда спасали влюбленных. За первым свиданием последовало второе, за ним - третье. Недоступность притягивала Мэтью, как магнит притягивает металлические опилки. Он скучал, он фантазировал, он представлял, как все будет здорово, и жизнь заиграет и забликует, и сделает все то, что положено в книжках про любовь. Он сжимал в охапку едва достающую до подбородка Лилиан и щурился от счастья. Люди, когда счастливы, всегда закрывают глаза. Отгораживаются от действительности. "Мама, это Лилиан и у нас будет ребенок. Мы женимся". Разрыв водородной бомбы. Разговоры поползли по многочисленным родственникам. Осуждение повисало на влюбленных, как тина на столбах в пруду. Но Лилиан умеет высоко задирать подбородок и идти напролом к своей цели. "Прорвемся", - подумал Мэтью. После свадьбы Лилиан пришлось перебраться в Детройт и сказать, что её не обрадовало это перемещение в пространстве, - не сказать ничего. Гормоны и серое небо Детройта превратили Лилиан из прекрасной принцессы в башне из слоновой кости в жену, озабоченную проблемами хлеба насущного. Родители Мэтью сразу невзлюбили Лилиан, она не вписывалась в их семейный круг. Она не шла на контакт, и её любимой фразой было: "Я сама все знаю, не лезьте". Его мама считала, что такому высокому кареглазому брюнету, как Мэтью под стать худосочная блондинка, скромно опустившая очи долу и отвечающая на все: "Да, мама". Лилиан прямолинейно гнула свою политику. Она методично межевала свое семейное пространство от остальной семьи. Семья методично сопротивлялась. А Мэтью вдруг понял, что поторопился с браком. Принцесса, доступная 24 часа в сутки, перестает быть принцессой. Корона тускнеет, величественное выражение лица сменяется  озабоченным, и вместо райских птиц во время свиданий теперь крик Эмили. И вместо радости от "просто вместе" получаешь бонусом кучу ограничений, проблем, родительского пресса. А девушки вокруг по прежнему надевали мини, носили декольте, призывно улыбались. Посетители магазина с удовольствием оставляли визитки улыбчивому широкоплечему консультанту на случай "вдруг когда-нибудь вам потребуется помощь адвоката, парикмахера, массажиста и т.п."? Золотая полоска на безымянном пальце их не смущала. И вроде, что может остановить? Вот они, ждущие, жаждущие, молодые, упругие! Но... В детстве Мэтью был неуверенным в себе пухленьким умным мальчиком. Большинство вопросов решал силой и мало с кем шел на контакт. Пубертат сыграл с Мэтью в сказку о гадком утенке: как-то в одночасье он вырос, обрел шикарную широкоплечую фигуру с подтянутым прессом, смоляные шелковые волосы и голос с чертовщинкой. Когда он заговаривал с женщиной, которая ему нравилась, у той подкашивались ноги. Пристальный карий глаз, бьющие в цель слова и искорки в конце предложения. Искорки перебираются из голоса в глаза, и у неопытной бедняжки подкашиваются ноги. У Мэтью есть сестра Меридит. Она, в общем-то, уже вроде как и не сестра, потому как дочь кузины отца. Они знали друг друга еще маленькими. Они бегали по двору, кидались друг в друга грязью, обливались и придумывали обидные прозвища. Потом был долгий период необщения на фоне различных интересов, а потом Меридит вообще уехала в Нью-Йорк. И вот пару лет назад, еще до свадьбы, они начали общаться: Мэтью захотел перебраться поближе к мировым финансам, начать строить карьеру большой финансовой шишки. Они обсуждали арендные ставки, длину юбок нью-йоркских девушек, особенности трудоустройства и прочие милые глупости. Меридит не часто приезжает в Детройт, поэтому общение всегда живое и насыщенное. Они поняли, что зря столько времени не общались. Меридит была первой, кому понравилась Лилиан, у них даже получался вполне дружеский диалог. Меридит уже долгое время оставалась свободной и ни к кому на долгое время не прикипала. Казалось, у неё радужная светская жизнь вдали от проблем безработного Детройта. Хорошая зарплата, куча поклонников, собственные взгляды на большинство вопросов. Меридит влекла и сносила крышу. Мэтью забыл, что она его сестра. Ну, или не хотел вспоминать. К тому же какая там сестра, так, "седьмая вода на киселе". Она относилась к той картинке его книги жизни, в которой есть фееричный секс, невозможная любовь, отсутствуют родственники и проблемы с деньгами. Меридит стала новой принцессой в башне из слоновой кости. Инкубом. Расстояния делали их связь безопасной, ореол сексуальной таинственной энергии подкреплял фантазии и укреплял дух. Зажигал солнце на небе даже в серый день. Ради этого можно было просыпаться, работать, приходить в опостылевшую проблемную семью и ложиться спать. Осталось только сказать об этом Меридит. И жизнь наладится. Мэтью Хьюз спрыгнул с подножки трамвая и почти полетел в магазин за молочной смесью.  © Simurg фото: Hermin Abramovitch