ГЛАВА 9

Возьму ли крылья утренней зари,

поселюсь ли на краю моря...

(Царь Давид, 139 псалом)

До Мисси первой дошло, что подъем завершен. Достигнут пик. Ощутивший застроенную пустоту. Она никогда не видела столько особенного света, отмеренного дозами, превышающими здравый смысл.

Для единственного в году праздника Любви маски к маске. По случаю, внезапно. С претензией на сиюминутную искренность. Блещущую толпой гирлянд, конфетти, серпантина. В избытке музыкального сопровождения.

Выйдя из машины, ничего не менялось. Словно присело, обдумывая следующий шаг в вечность.

Она робко спрашивала себя, сколько раз бывала здесь. И сердце ей подсказывало – редко. Так редко, что память задышала обидой на прохожих, которые не узнавали ее. Пялясь на роскошную Отей. Узнаваемую примету жизни без Гира.

Куда они ходили с ним? Где занимались любовью? Как расставались? И где в их время была она, Мисси? Она категорически не помнила.

Как и Мангейм. Загадочный – Гиром. Однажды решившимся удовлетворить ее безразличие.

Они поехали к Мангейму поздним вечером. Взявшим с нее слово несказанно удивиться. Существованию каменного двойника того, кто ее содержал.

Мисси заметила, что дорога была неблагосклонна к ним. Откуда-то бросались камни, газила атмосфера, покряхтывал мотор. Но до городка они все-таки добрались.

Настроение у Гира упало. Дождем. Смытым ливнем обоюдной тоски. По вынужденной условностями остановке.

Витрины каньона еще не спали. Охраняемые бодрыми манекенами. В тот вечер почему-то обнаженными.

Они звали Гира и Мисси одеть себя. Оставить мысль о Мангейме. И, может быть, вернуться к ней в другой раз.

Которого Мисси, к сожалению, так и не дождалась. Ибо сегодня с ней не было Гира. Вдохновителя упущенной в ее жизни поездки не врозь. Взаимностью осмотреться и показать себя. Немногочисленным посетителям изобилия самых смелых желаний.

Осуществляемых Гиром молниеносно. Щедро обтянув ее нитями самого ценного жемчуга. Равнодушного к неприбранности изрядно промокшей Мисси.

Забредшей, пока Гир расплачивался, в ломбард. Здесь же, в другом квадрате специализированного лоска.

Ничего нового! Как везде: холодные глаза, оценивающие вещь, и тревожные глаза, закладывающие ее. Можно уходить, чтобы просто вычеркнуть все, что происходит зря.

Мисси понравилась эта мысль. Тревожные глаза глотали те же слезы, которые часто глотала она. Теперь уже увлекаясь их вкусом, коллекционируя оскомины.

Для этой малышки мрачен первый раз! Который в свое время воспитал Мисси без проволочек. И которому придется приложить чуть больше усилий не с Мисси. Расставаясь так с тем, что – очень дорого, необходимо найти в себе силы не возвратиться. Иначе – болезнь с диагнозом "в низ".

Научи ее, Мисси! Девушка оглянулась. Правильно беспомощно. Его не уговоришь – молчали глаза Мисси. Я знаю – упали не ее руки. А если..., то какая же ты, Мисси, дура! До сих пор дура, опасная сопереживанием не себе.

Сопереживанием, возвращенным сторицей твоему жемчугу. Замещению тебя, Мисси. Еще дрожащей от холода, еще помятой дождем, еще неустроенной. Но уже приобретенной каскадами ювелирного искусства. К которому заученно прикоснулось не твое, Мисси, воображение. Чтобы решить все не твои проблемы.

Что ж... Бери. Не возьму! Как я тебя презираю, великолепное ничтожество с зелеными глазами!

Почему ее не стало? Как за стеклом – дождя.

Не ищи объяснений, Мисси. Подойди. Попроси показать ту самую вещь. Которая должна тебя поразить. Пожелай купить ее. Предложив не равный по цене обмен на жемчуг. Поделись реализованной прихотью с Гиром. Не ищущим тебя, уверенным, что как-нибудь найдешься сама, извинишься за не замеченное присутствие, сядешь в машину и доедешь без приключений обратно.

Зеленые глаза подобрали себе прорези на маске. Примерили ее. Вгляделись в нарисованные черты. И отвергли их, решив, что без маски в Новогоднюю ночь им будет лучше узнавать несостоявшееся Прошлое.

…Сверкающее огнями похожего на что-то похожее каньона. С не обнаженными манекенами. С потоком не иссякших домохозяек. С мучительно голосящим от ее близости Мангеймом

Подтолкнувшим Мисси искать то, что она будто бы потеряла. Где-то рядом. Пускаясь в самые тяжкие тупики торговых залов.

Лабиринт прервался чувством облегчения. Что Мисси – у цели. Потому что здесь знали ее. Никак улыбнулись. Оценив, как удачен был когда-то выбор. Украсить дорогой безделушкой один из ее изящных пальчиков.

Ах, да! Тот перстень и та девушка. Приходила ли она забрать свою вещь? Нет? Значит у Мисси появилась прилежная ученица.

Вежливо поблагодарив недоумевающий взгляд, Мисси сняла перстень и чувственно отдала его в чужие руки. Гир больше не увидит то, что он любил, когда касался ее. А ведь он спросит, она знала.

О чем? О том, что изменилось. Он не любил перемен. Как и перемены не любили его. Заставляя подолгу отсутствовать, даже если он находился рядом.

Вот за что она преданна Гиру. И когда он бросал ее, Мисси терпеливо ждала возвращения мужчины. Провоцируя вновь его уход.

Поэтому она не боялась Отей. И почти любила ее. Как паузу в предложениях не для ее соперницы.

Немое безмолвие золушки Гира, видимо, льстило самой Мисси. –  Фанатизмом быть снисходительной. Усердно пряча камень за пазухой. Ребенка!

Который мог изменить отношение не досягаемого свода Гира к Мисси.

Сколько раз ей снилась беременность! Детская колясочка. Веселая спаленка, разбросанные игрушечки. Крошечная одежда. Легендарной красоты девочка. На надежных руках отца.

Сколько раз вскипала их общая постель! Покрывая толстым стоном пены ночные тела. Глиняные усталостью насладиться и уснуть.

Сколько раз она прокалывала презервативы! Преодолевая нежелание Гира стать больше чем любовником.

И сколько раз все скалывалось по-прежнему! Кроме особенного страха за себя и еще кого-то. Кто разбудил ее сегодня на заре. Обреченно забытой бессонными энергетическими полями.

Берегись, Мангейм! Кровоточь! Стенай! Простись с одиночеством одиноких в тебе!

Я доберусь до тебя! Перестрою! Забелю! Опустошу! Не прощу ни одной без меня ночи! А Новогоднюю ночь заполню кусачками-людишками!

Он не доберется до правды, Мангейм! Которую ты знаешь наседкой на моем разуме. Гир бесплоден, насмехаясь над телом моим, подтрунивая над плодным тщеславием.

Выбраться из нищеты, переползти ее, наверстать упущенное! Любой ценой завладев Мангеймом, - расквитаться с ним, не с Гиром.

С Гиром она расквиталась без Гира. Адрианом. Когда жила с Адрианом. Выпытав у него половое бессилие слыть неудачницей. Одной из тех, кто напрасно грезил о Мангейме.

Отказном – не по ее вине. Не платежеспособной саморазрушением. Вымаливать украдкой полноценное бытие.

У господ и их дам. Одетых праздником родственных встреч. В призрачную скорлупу семейного благополучия.

Впереди ночь, Мангейм! Море ночи. Компромиссов. У края бездны, на котором ты являешься тем, что ты есть.

Впереди мой вход в тебя, Мангейм! Врасплох. Глубоко. До конца твоих тайн. Трупных сопротивлением твоих хозяев.

Впереди моя ложь, Мангейм! Женская. Парадоксальная высокой верой. Возделать себя. Вопреки астральной ступени духа звезд.

Впереди снятие барьера между городом и тобой, Мангейм! Установление единого метафизического уровня живого и неживого.

Что ж, Мисси! Твои намерения делают тебе честь. Уплотненную солярной системой властвующего на Земле процесса эволюции. Побеждать знание о других не знанием о себе.

Компилятивной Мисси. Из – преданности и предательства. В поисках Адриана и Отей. Сменивших стоянку.

Что произошло с Мисси, Отей? Если ничего не должно было произойти? Однако что-то все-таки произошло. Если тебе, Отей, показалось, что у Мисси выросли крылья, обострилось зрение, округлился живот.

Н-нет! Слава богу, только показалось! Привиделось. Намеком на собственную неотразимость. – Не дать Гиру устоять.

ГЛАВА 10

И там рука твоя поведет меня,

и ночь - вместо света для меня.

(Царь Давид, 139 псалом)

Как долго не было Мисси! Век. Хотя Адриан говорил, - минут двадцать. Открытых постыдной перспективой. Быть любимой им. Существом без гордости и самолюбия. Носатым. Неприлично волосатым. Дотла прокуренным.

Нечего сказать – приятный удел для блестящей Отей! Которую, в сущности, никто по-настоящему не любил. Ее боялись, как египетского сфинкса. Подчиняющего сильных и казнящего слабых.

Понимая это, она мстила всем. В том числе и Гиру. Единственному, кого она любила. Стесняясь своего всесильного предназначения. Вымученно, по-животному, скрывая от самой себя проклятую слабость.

Казаться не циничной. Не жесткой. Прощающей. Время с Гиром. Глупое повиновением кишечной чувственности. Наутро соскабливая душем ночь.

Муж баловал ее любовницами. Которым она выписывала щедрые чеки, платя за возможность беспрепятственных кроватей с Гиром. Которые устраивали обоих. Пристрастных не судить, чтобы не быть судимыми.

Признание Адриана испугало ее. Мощным выдохом. С рождения – больным пропастью обескураживающего пути наверх.

Отей уяснила расстановку сил, как только она познакомилась с Адрианом в обществе Гира. Пренебрегавшего другом во всем.

Шокированная тенью любовника, она постепенно приспосабливалась к ней. Особенно ее волновали выходки Гира, которые он проделывал с Адрианом в самые неподходящие, откровенные моменты с ней.

Собственно, поэтому Отей никогда не надеялась на целомудренность ситуации. В которой Адриан выглядел таким же партнером, как и Гир. – Подающим надежды транквилизатором.

Еще более изобретательным, чем сама Отей. Примитивная красной страстью разгорячить тренера.

В эти минуты она высоко ценила Гира. За уроки, равные по простодушию ее фантазиям.

Абсолютно значимым для обоих только с Адрианом. Тешащим равнодушием свои комплексы тени.

В дневнике про любовь. Подработке. Позволяющей платить без проблем за конуру. Творящую под псевдонимом гения.

Книжки великолепно раскупались. Агентами Гира. О которых Адриан не догадывался. Потому что не мог себе представить двойную игру в честность.

Таким образом, встречи Отей с Гиром превращались в воплощенные изюминки книжного стиля речи. Программируемой любовниками чаще всего по телефону.

Отей недолго забавляли вышеописанные экскурсы в психологию взаимоотношений. Она стала задумываться над странной связью Гира и Адриана, и – намного чаще, чем приличествовало ее сану.

Пока не ощутила, что некто третий, более изощренный искуситель, делает из нее подопытный экземпляр. Взбешенный решимостью добраться до сердцевины истины. Чтобы по-женски отомстить. Обязательно – по-женски! Ибо ничего нет страшнее на свете, чем приговор разъяренной кобылицы.

Первой и последней безошибочной вылазкой Отей было осуществленное намерение посетить грязную мансарду Адриана. Отданную на растерзание ее извращенным представлениям.

Вместо гомосексуальных улик ее неприятно поразило другое. Гениальный фотомонтаж. В котором трудно было не узнать волнующую недвижимость.

Отей фактически ничего не искала. Ее выследила мизансцена, разворачивавшаяся под стеклом из оргалита на письменном столе Адриана.

Мангейм заглатывали трое. С трех сторон. Тремя ртами.

Первому рту достались пристройки. В которых находились кухни, кладовые и гаражи. Гнилые зубы похрустывали кастрюлями, встроенными шкафами, мусоропроводом, подвалами.

Второму рту достались жилые помещения. Зубы лакомились анфиладами спален, холлов и лестниц.

Третьему рту досталась крыша. Заросшая низкими пальмами и увитая цветами. С одинокими скамейками, стягивающими скобами диагональные углы. Зубы косились охватить четырехугольник вздымающегося здания. До крови распарывая потные заусеницы губ.

Какая мерзость! Ффу! У нее возникло гадливое ощущение оттого, что как будто бы пожрали и ее, Отей. Со смаком, чавкая, вытирая прозрачные от жира пальцы о колтун ничьих, восхитительных волос!

Он – сумасшедший. Вот уж не знала , что этот чирей в штанах что-то из себя представляет! Интересно, как же ему удалось? И – что ему удалось?!

Посмотрим повнимательнее. Господи! Как они похожи между собой, эти великаны! Снятые размыто, в профиль. Кого они напоминают мне? Без лиц... Любопытная деталь! Родинка, играющая в прятки с мочкой уха. Кого же эти великаны напоминают мне?!

Что ты здесь делаешь, Отей? Нравится? В общем, да! Необычно. Кто они? Так, сказка.

Мелькнула родинка. Показалось? Распустившийся рукой ирис слегка поворошил изъяны прически фавна. Колыбели угреватого лица. Небрито прикоснувшегося к точеному подбородку.

Отей вздрогнула. Она узнала те зубы! Дальше. Дальше! К - объятиям!... Родинка!

Пусти, тварь! Пусти! Ошпарилась Отей. До которой, наконец, дошел чудовищный смысл творения Адриана. Отпустившего ей пощечину.

 Как ты посмел?! Я просто ел бисквит, а Мисси снимала. Ха-ха, испеченный Мангейм!

Ублюдок! Идиот! Это входило в твои планы?! И – в ее!? А как же! Ничтожество! А ты?! Что – я?! Если бы ты не подсунула мне Мисси, то, может быть, я не страдал бы так от голода, предупредившего твои планы!

Отей задохнулась и лишилась чувств. Придя в себя, она осталась неприкасаемой. Пораженной. Очнувшейся в собственных апартаментах.

Муж учтиво предложил ей кофе. Никто не приходил? А кто должен был прийти? А где была она? Спала? Прямо здесь?!

В чем дело, Отей? Что со мной? Она отнюдь не дура. Я – не больная! А кто говорит, что она – больная? Кто говорит, что я – дура?! Все в порядке, Отей. Со мной все в порядке.

Платье! Она не могла позволить себе растянуться, как пьяница, на софе в холле. Да еще в платье! За кого ее принимают?! За кого она сама себя принимает?

Нужно успокоиться. Машина! Если она куда-то ездила, то по машине... А если я не ездила, то что по машине...!? Могла же ты ездить и вчера? А что было вчера? Что было со мной вчера? Ничего с тобой особенного не было.

Спросить у Адриана! Спросить. Непременно спросить!

Ну же, ну! Голова из воска! Отлипай от руля!

Что он ответит ей? Эта птичка слишком настойчива, чтобы обкакать его. А ничего он ей и не ответит! Или ответит... дураком?

Она была у него дома??? Когда?! Она видела, как он пожирал Мангейм??? Когда?! Она разгадала его??? Когда?!

Я не была у него. Он был у меня... Я не видела, как он пожирал Мангейм... Он видел, как я пожирала Мангейм... Я не разгадала его. Он разгадал меня...

Чертовщина! Слушай, она согласна. С чем? Переспать с ним. Зачем? Да, сию минуту! Кто из нас не выспался?

Пусть так. Едем! Чего ждать? Кого ждать... Действительно, кого?

Мисси. Что это с ней? Или, что со мной? С ней все в порядке. И со мной все в порядке. Сейчас мы развернемся и поедем назад.

Вперред! Вперед, так вперед. Какая разница? Уже виден Мангейм. Вспомнила! Все двадцать минут вспомнила. Они повезут ее дальше. Вместе с Мисси и Адрианом. К свету вместо ночи. Или к ночи света там, в Мангейме, чтобы объяснить то, что она вспомнила.

Продолжение следует.