Глава 8
Что было, то и теперь
есть, и что будет, то
уже было, и Бог
воззовёт прошедшее.
( Екклезиаст, Глава 3 )
Первую, Гир? Ты, как всегда, захочешь покопаться в Прошлом. Но моё Прошлое, увы, тебя разочарует. В нём ты ничего не найдёшь, кроме Будущего.
Не трави себя! Сомнамбула-Уильям меня не заинтересует. Я преспокойно дождусь его испуганного пробуждения. С кем он меня спутает? С – Девой Марией Стюарт?
Похожей на Каллис. Никакой ни мне – ни сестрой, ни – Ремеди. Опять твои фантазии, Гир? Что делать, я – не Каллис!
…как ты думаешь, Гир, у него получится? Чем я – не женщина?! И он ещё не старый…, а? Во всяком случае, - не совсем старый…, а? Значит, Анж не способна не понять правды, ибо способна жить с ним. Из-за денег?
Но разве и она – не женщина?
Разговор с абонентом будет длиться секунд двадцать, стекая слезинками крови на ворсинки ковра.
Как хорошо слышно! Первая слезинка. …Вторая. …Третья. …Четвёртая. …Пятая. … Шес… . –тая слезинка. Подсчитаем… . Нас – всего семь, Гир. Значит, кто-то – не в счёт? А почему, собственно, нас – семь?! Кто же Седьмой?
…надо же, какая добропорядочность! …вместе с Каллис Уолш отправится в То самое загородное гнёздышко? …отдохнуть от духоты?
Вильнувшей… Что, что? Плохо слышно! Мной?! Что-то со слухом… . Каллис?!!!?
К сожалению, блестящий вечер вдвоём на одном из гостиничных созвездий придётся отменить. Из-за этой твари – Анж! …слышно, как в безлюдном Лувре!
Перед лунным затмением. О чём пробьют набатом газеты, проткнёт уши радио, прокиснет телеэкран. – Всем причастным.
Минуя тех, кто выберет дорогу в – Леди Мангейм. Ослепнув, оглохнув, онемев, отупев. Глумливо избежав препятствий, которые до нас будут преодолевать особи иной, завуалированной цивилизации.
Уцелевшей катапультой-креслом. Уж не тем ли самым, Гир?
Или, чтобы это понять, – мне не хватит двадцати секунд?
Виртуальным спуском помчатся другие секунды! Куда?! За чем?! Сажусь в кадиллак… .
Лестница Анж всё ещё будет спускать Уильяма. По небезразличному витку жизни. Из – жалости, Гир? Чьей? Супруги-женщины – к супругу-ребёнку? …
А вот – лестница без Анж! Спускающая Уильяма по безразличному витку жизни. Без – жалости, Гир? Чьей? Хозяина положения – к жертве положения?
… На Венецианском карнавале Уильям представит свой раритет интеллектуалке-жёнушке. Заставившей страдать не одного тебя, Гир.
Так страдать Каллис никого не заставит. Но сеять она будет. Ненависть! Безотчётную гулом ощетинившихся супружеских стоп. По крадущимся самоопережением лестничным ступеням.
В – кресло водителя. За спиной – не с той женщиной. Из-за стратосферного наваждения. Имя которому – Анж! Затянувшая петлю на филигранной шейке сучки Уильяма.
Отомстить! Скрутить!! Убить!!! Мчаться… . Никуда не заезжать… . Никого не подвозить… . Наезжать и сбивать всех и всё с ног!!!
Мне страшно, Гир. Мне страшно… .
Глава 9
…всё, что делает Бог,
пребывает вовек; к тому
нечего прибавлять и
от того нечего убавить;
и Бог делает так, чтобы
благоговели перед
лицом Его
( Екклезиаст, Глава 3 )
Тебе страшно, Ливиан? Но – не теперь, когда ты помчишься с полубезумным Уильямом.
Машина постигнет лунное бездорожье с полуслова. Подпрыгивая на ухабах гор, расплёскивая русла рек, повизгивая колёсами в расщелинах долин. Туман повернёт вращение природы вспять. В – газовую магму прибывающего и убывающего рассудка.
Твоего, Ливиан. Моего. И – остальных. Тех, кто по своей не своей воле бросит перчатку неотразимому лицу смерти. Там, где Никого не ждали, не ждут, и не будут ждать. Но, может быть, на этот раз… .
Почему «на этот раз», Ливиан? У тебя великолепный слух! Который, бьюсь об заклад, никого не подведёт, когда всё, что уже случилось раньше, случится через какие-нибудь … секунд.
Столкнувшись с двадцать первой секундой Анж. В – захватывающем дух пантеоне Его Величества Сэра Города и Её «возможного» Высочества Леди Мангейм.
… С известных, печальных, времён Сэр Город, переживший безвременную кончину Леди Город, приосанится: выселит случайных посетителей, пригласив на постоянное место жительства гурманов и аристократов.
Что касается «тёмной бетонной лошадки», оскудевшего человекоединицами семейства Осборн, - то Леди Мангейм, в отличие от своего парапредшественника, будет занята только самостийными достоинствами.
Противозаконное табу вызовет неудовольствие у Главных, по оригинальному проекту застройки Сэра Города, таунфрейлин – Леди Консерватории, Леди Библиотеки и Леди Биржи. Да так, что не раз будут кашлять денежная единица, пищать музыкальная классика, чертыхаться великая литература!
Какая невоспитанность, граничащая с намёком на Прошлое –
…совершенно инопланетное! По сравнению с теми часами, когда у каменного сердца начнётся невообразимый роман с … Сетом… !
Любопытно, кто – он…? Врач-офтальмолог? Плевать! Врач-хирург? Плевать! Мать-алкоголичка? Плевать! А причём тут мать-алкоголичка? Всё равно – плевать! Студент-неудачник? Подавно – плевать! Калека-проститутка? Это, уж, - слишком! Гомик-калека? Сто раз – плевать! Кот? Сто первый раз – плевать! Кузен? Тоже – плевать! Кузина? Опять – не то! Главное, - он будет … человекомужчиной! А – не …вещьмужчиной! ( На которого Леди Мангейм не только наплюёт, но и кое-что положит… ) И положит … на балбеса-мужа и коротышку-китаянку! Не дай …, если человекомужчина будет похож на того или на ту! На всех них Леди Мангейм положит … прямиком в лунку! Почему, - в лунку? На – голову! Но, без сомнения, в – лунку, будет удобнее… !
Сет! Ему ли не любоваться саблевидными грудками, кажущимися лучшей придорожной половине травочеловечества – вульгарными данжончиками! Вот за что его томительное осязание будет удостоено – следующих пяти, тридцати, пятидесяти минут бесплатного телефонного разговора, из которого Сет узнает всё о Её высоте, ширине, потрошках, и … куриных мозгах. Тьфу! Надо будет поменьше плеваться… . Во всяком случае, - при нём! Хотя, кто сей поток посмеет остановить? О, ля-ля! Сэр Город!? Неужели, посмеет…??? А если… что-нибудь соврать? Как – Анж?
Подглядывающая за мной, Ливиан? Неужели?! Моя кузина будет знать о том ч т о кузен будет высматривать? Новость! … Что ж, твоя игра меня, определённо, подстегнёт!
И не столько – меня. Сколько – руль, господина Ричмонда. Катастрофически нарушающий правила дорожного движения. Изрядно затушёванными закогульками «Земляные работы!» - по направлению к Леди Мангейм, и чёткими граффити «Заправочная станция!» - по направлению к Анж.
Но, так как в таких «станциях» Сэр Город будет испытывать острейший дефицит, то уличить Сета в неверности Её «возможному» Высочеству, как нельзя более удачно, сговорятся тёмненькие закоулочки, игольчатые тупички, косолапые закусочные, малюсенькие меблированные особнячки. Не забудет Его Величество и о соглядатае-муженьке, подсунув ему под самый нос гусыню-Каллис.
Ясноликим денёчком гномик-пежо прикатит взъерошенных поцелуями пташек на овальную эстакадку, где их будет стойко подкарауливать, прямо на обзорном «против», грудастенькое, ка-ажется – девятое Чудо Света… . Убавить что-либо в положении рук и прибавить что-либо в положении ног – больше никому не приспичит!
Но сможет ли Её «возможное» Высочество попасть пря-ямо в лунку?! Какой же тогда должна быть лунка!? И, тем не менее, - выход для женщины всегда найдётся!
Миллион! Его набегающие процентами лунки – как раз то, что Сет и Анж с удовольствием присовокупят к своим счетам.
Пёс-сик! Недавно он будет облизываться, пробегая мимо разогретых днём и охладевающих к ночи, выложенных страсбургской плиткой, задников Леди Мангейм…! Бестактно… ? Нагло… ? Отчего, же?! Может быть, стоит всё-таки ему дать, Ваше «Не Возможное» Величество?
Пёс Ремеди поймёт с полуветра. Ночью. При аховой луне. Ранним утром превратившейся в сотни своих вонючих составных частей под фирменными подошвами любовников.
Теперь, где бы не уединятся Анж и Сет, каждый их поцелуй будет сопровождаться бесподобной щедрой ароматной кладкой из-под земли взявшегося Миллиона: дрюнь! кляк! дрюнь! кляк! … ! …! … Поначалу курочка и петушок воспримут казуистические происшествия как нелепые случайности. Когда же убедительные объятия перенесутся в закрытые помещения, лунные экскрименты начнут доставлять определённого рода хлопоты. Изгажены будут самые изысканные и криминальные вещьдамы Сэра Города, с которыми возникнут непредвиденные, двусмысленные, осложнения. Вещь-мужчины окажутся более предусмотрительными. Господин Муниципалитет вообще запретит двум астронавтам бывать где-либо, кроме общественных туалетных. Колледж и Концертный Зал под ручку с Кафедрами и Оркестровой Ямой напустят на себя санитарный, мёртвый сезон – под эгидой бракоразводного процесса с тараканами. Весь этот катарсис закончится тем, что влюблённые кинематографически рассорятся.
С тех самых листков календаря, чистому воздуху яблоком негде будет упасть в моей, и – в твоей, и – возможно, ещё в чьей-то вечности, Ливиан.
Глава 10
И если какой человек
ест и пьёт и видит
доброе во всяком
труде своём, то это –
дар Божий.
( Екклезиаст, Глава 3 )
Интересно, чем ещё будет занят твой язык, Гир? Водой? Из которой ты опять выйдешь сухим. И доброе ли дело увидят в этом или – худое!?
Не в счёт будет лишь толчок. Причинённый Анж зазевавшемуся Ремеди. Когда он будет нелепо стоять и смотреть на счастье вдвоём.
Волчица непринуждённо оскалится. Назовёт препятствие «каким-то лунатиком». Ещё крепче стиснет руку Сета. Умыкнув самца. В – кулуары Леди Библиотеки.
В – сердцевину читательского контингента, занятого мыслями – не избегать уединения, разнонаправлено вытаптывать полысевшие от книжной мудрости ковры, провожать мужчинами женщин и женщинами – мужчин, упорно дымить в предназначенной часовне, пользоваться страницами лишь второпях, для отвода зрения педантичных служащих.
Заваленных работой до наступления сумерек. Обременённых выставлять по домам лукавых, запирать здание, проверять сигнализацию. Навязывая технику безопасности окнам на третьем этаже. С которого ночь расплещется обнажённой русалкой.
Об этом призраке полетят тополиным пухом слухи. И некоторые циники не преминут пополнить своим причастием сие непорочное вместилище книголюбов. Умышленно срываясь в объятия асфальта.
Популярное время самоубийц невероятно вздёрнет рейтинг опрометчивых интеллектуалов из числа поклонников «клубнички», захлестнув монетарным дождём кассу городского бюджета. Не будет отбоя от сомневающихся сладострастников и их безжизненных опытом тел. Вследствие этого, не заставят себя долго ждать законотворческие усилия по предотвращению несчастных случаев. На ночь легкодоступные окна распорядятся крепко-накрепко запирать, служащих сменит хорошо обученный библиографическим премудростям переодетый отряд полицейских, ну а псевдопользователей будут нанимать на конкурсной основе, щедро оплачивая «ахи» и «охи» снедаемых любопытством прелестных парочек.
На подобные глупости умудрённый научным практицизмом Ремеди не обратит никакого внимания. Его будет занимать Прошлое, благодаря злопамятному Миллиону.
Из какого источника у этого пса такой кровоточивый отклик? Мало ли кто пройдёт, пробежит, прокричит, проскользнёт мимо?! И, тем не менее, это будут именно Они. Стремительно ускользающие в эфемерный час самоубийц. Чушь! Ерунда!! … Пора!!!
Увернуться от соблазна, избавив себя от зла. Но… колчедановая морда Миллиона виртуозно осядет на вывихнутую ладонь хозяина, боль вопьётся москитом в память и выведет Ремеди из состояния прощения.
Тротуар дипломатически предложит Миллиону вполне съедобные деликатесы из ближайшей урны, а Ремеди учтиво промелькнёт сквозь швейцара-полицейского в ночную утробу Леди Библиотеки, где знакомые силуэты Мужчины м Женщины будут ультимативно ждать своего преследователя.
Поднимаясь, спускаясь, протискиваясь, Ремеди на какой-то летаргический период зависнет от утечки целенаправленного праздношатания. Пока, наконец, не произойдёт историографического инцидента: две пышнейших фруктовины неэтично ойкнут, растерянно потыкаются в косую сажень мышечной худобы, поверхностно обнаружат не то и не того, и – ужаснут проникновенное безмолвие вулканическим разрывом сверхзауженного корсета. Читательница завизжит, как похотливая кошка. Электросеть разрыдается угрожающим разрядом. Чья-то не детская рука опрокинет Маркиза де Сада навзничь, чья-то деревянная нога воскурит Казанову в прежнее положение, чьи-то циклопьи копытца колоратурно прижмут Пантагрюэля к прекрасному виду из окна, а прогнившие зубки Крошки Цахеса наотмашь раскроят гульфик Меркуцио.
Тут бы и начаться Троянской войне! Бесшабашной пощупыванием кавалеров и их подружек – блюстителями закона. В поисках маньяка-Париса, который уже безраздельно будет принадлежать падающим в спящую бездну зрачкам Ремеди. Безошибочно различившего в легендарной дочери Морского Царя сюрреалистическую беглянку Анж.
И вовсе это будет не Анж! А – вполне земная Леди Мангейм!!!
Париса-Ремеди потянет. Стоя в одних плавках и пиджаке ( после проверки документов! ) на орнаментальном парапете под окном – сигануть в цементный секс. … Как вдруг, искушённый диетотбросами Миллион изменит утверждённую параноиком рекогносцировку!
И вовсе это будет не Анж! И – даже не Леди Мангейм! А – вполне земная, половая тряпка… .
… Жаждущая безвременного конца ныряльщика мистическая пелена спадёт.
Оскудевшие напряжением мускулы приспособят сильные руки и ловкие ноги для альпинистского слаза по ближайшей водосточной трубе. В – следующее за ночью утро. Когда Ремеди с трудом что-либо вспомнит, удостоверившись, что – до приличия раздет. Во сне? И – явно без женщины. Покоящейся растерзанной ветошью за ободранной спинкой холостяцкой кровати.
В – смятых гипотезах: кто, кроме скандального Вчера, перехватит Сегодня эстафетный купон местечковых безумств Ремеди? Умопомрачительное буриме обведёт вокруг своей оси вставленный в замок ключ, дверь поддастся, однородные Имена Собственные вырвутся наружу и разлетятся по ртам и ушам. В том числе и – «Одинокого странника», фортепианная версия которого будет звучать на сцене Леди Консерватории.
Где Анж и Сет огнеупорно зарезервируют своё присутствие, не наблюдая, будучи счастливыми, ни часов, ни …места, огнеопасно присвоенного Ремеди.
Аморфный от полдневного часа-пика зал уныло охватят многочисленные афиши над тлеющими в креслах странниками и странницами. Какой-то любитель одиноких ценителей искусства перепутает Ремеди с пассивным геем. Оттянувшим настырного притязателя гулким харчком. И в не дослушанный, который раз нелегал пустится в поглощение исписанных нотами вопросов и ответов.
Ему привидится явь. Сконструировавшая не воображаемую женщину. Около воображаемого мужчины – через ряд. Длиною в целую жизнь. Чужую. Претенциозную – бижутерией на бывшей в употреблении шейке. Которой почему-то никак не понять, что необходимо сдвинуться на один единственный сантиметр, метр, километр, на расстояние от Скандинавского полуострова до Аляски, «получив в подарок футболку и шапочку!» …
Гонкуровская макушка поникнет и впадёт в чемоданное настроение. Преследуемых. Незаметно выскользнувших из зала. Так и не насладившись «Реквиемом» в честь одиноко согбенного странника, блуждающего по замужним шейкам.
Чья созидательная энергия начнёт сжигаться с квантовой скоростью. В основном – в тазобедренной области. … Сидящий впереди пикантный носик с отвращением переместит искусственную мушку, не прочно повисшую на выступивших из-под крема неприличных усиках. … Изнеженная бриллиантовой щедростью мочка уха смятенно скукужится. … Пигментированные холмики плеч и керасировый шиньон лишь подёрнутся и сделают вид, что сфальшивит бездарный оркестр.
Вторя хоралу, забарабанят передние клыки! Взасос полоснувшие макияж не девственного вперёдсмотрящего шейного позвонка!… Домохозяйка возмущённо пересядет.
Ремеди покажется, что Анж и Сет так же пересядут, и километраж до них замаячит ещё одной, замужней, шейкой. Решительные действия воспоследуют в том же порядке: сначала – валторной, потом – смачным засосом. Когда «Реквием» достигнет своего десктопа, женская аудитория вряд ли будет разочарована трепетным процессом умирания великого композитора.
Совершая форте по собственной душе в поисках Анж, шевелюра Ремеди, наконец, обратит внимание на – томную толстушку, прислонившую к нему моющиеся обои…, на – пьяный смрадом давно свободный зал…, на – монументальный, удаляющийся Пером Гюнтом, выход.
Одна лишь деталь продлит этот невероятный сон во сне. Все дверцы машин, припаркованных к Леди Консерватории, будут любезно приоткрыты наводящими марафет зазнобами. Рассеянно не замеченными …взъерошенным, неуёмным мужчиной, который, может быть, ещё, в какой-то, завтрашний раз, заглянет на огонёк к старикам Григу и Моцарту…!?
На следующий день одинокие замужние странницы до отказа заполнят Леди Консерваторию. И на свидание к ним явятся исполнители с самой настоящей музыкой на свете.
Без Ремеди. Так и не вспомнившего, где он был, и что он делал Вчера. Потому что ему нужен будет толчок. Но его не испытаем ни ты, Гир, ни я. За тем, чтобы понять особый человеческий дар – иметь только собственный опыт.
Глава 11
… нет для них ничего
лучшего, как веселиться
и делать доброе
в жизни своей
( Екклезиаст, Глава 3 )
О, да! В опыте «иметь» героев понесёт с первого кадра.
Когда я догадаюсь, зачем ты здесь, знаешь, что я с тобой сделаю, Ливиан? Я отдам тебя старику Мангейму… . Или – Седьмому.
Позвонившему мне – Уильямом. Всколыхнувшим за моей спиной – Ремеди.
…ураганом! Который куда-то заторопится. Куда, Ремеди? Из меня тебе не выбраться, так же как не выбраться мне из тебя!
Ах, - наружу?
… Город опустеет.
Куда-то денутся дети. Но никуда не денутся взрослые. С утра до вечера все будут счастливы.
Никто не будет опаздывать на работу. Только опаздывать – жить!
И не будет выбора для Времени. Когда всё и все тронутся с Места. Толчком. В обещанное зрителям преступление.
Не важно – какое по счёту. Важно, что – одноразовое, не преодолимое ни тобой, ни собой, ни кем-то и ни чем-то … .
Перерыв! Отдающий перегаром софитов и вассальным смогом посуточного расписания тел.
Чей график мизансцен в какой-то момент иссякнет! Не выдержат вентиляционных запоров кухонные капли. Ударит предупредительным раскатом богемское стекло.
Но дети… всё ещё куда-то денутся. Они так и не закричат и не забьются с головками под родительские одеяла. Чтобы до отказа раздвинуть границы волшебных декораций бытия, напоминающего… зрительный зал, сцену, кулисы, аплодисменты.
Каким-то дядям и тётям… . Двигающимся… ? Садящимся… ? Шушукающимся… ? Одна тётя останется в комнате… . А другая и все дяди выйдут… . А ещё одна тётя будет лежать, лежать и лежать… . И к ней будут входить по очереди… . Что-то говорить… и уходить… . А тётя, которая останется в комнате одна, будет выглядывать, выглядывать и выглядывать из окна … . Она будет ждать дядю… . А этот дядя так и не приедет… . ??? А потом Кто-то убьёт эту тётю… . И все будут Его искать… . А дядя, которого она не дождётся, приедет только утром… . Когда все уедут. … ???!
Детские ладошки вяло похлопают, недовольно вздохнут и шумною толпой проснутся!!!
Телефонная трубка беззвонко восстановит связь с ударившимся в отрочество Ремеди! Ничего нового мир не предложит ему. Как и любому из нас. Будем ли мы ехать, идти пешком, карабкаться, ползти, скакать, лететь… !
Кроме – Анж. …Ей никто ничего не успеет предложить. Она будет делать всё сама.
Любезно предоставив кому-то Войти раньше кого-то. Чтобы моментально Выйти. Но весь фокус в том – Выйдут ли они!?
А пока Ремеди навестит сэрик городишко: прошвырнуться и понять, почему он должен убить Анж. Преподнося своему ровному дыханию сумерки, дождь, цветы, листья, траву. Населённые памятниками. С – лучинками о тех, кого убили Вчера, и кого убьют Сегодня.
Как интересно, Ливиан, – у него появятся две тени!
Обернувшись, он увидит, как первая тень начнёт скользить в противоположную сторону.
А куда денется вторая тень? Он поспешит за ней. По каким-то вторым «ступеням». Вплоть до начала конца длинной-предлинной очереди теней. Мужских, женских, детских… . Сдающих кровь. Всю – до последней капли. В – регистратуру, куда выстроятся за номерками сосуды.
И будет стоять меж тех сосудов ещё одна тень. Не – Ремеди. И – не моя. – Женская. И будет подносить она руки свои к застывшим, иезуитским струйкам.
Приблизившись к ней, Ремеди без особого труда погубит следы не ведомых ему преступлений. Тень ахнет! Блеском сгинув в прахе ночи… .
Чьей?! И – для чего столько крови? Для каких дел?
Среди которых, пробуя протиснуться, дотошный Ремеди скосит почти всю зримую плеяду глиняных кавалеров. Кроме – семи красавчиков.
Потоки красного цвета хлынут на городскую площадь, оцепленную офисами. Возмущённо хлопающими форточками: - А что ещё тут делают «эти» семь?
Заглянув в первый из сосудов, Ремеди увидит себя… . Во втором - …Каллис. В третьем - …тебя, Ливиан. В четвёртом - …Мильфорд. В пятом - …Сета. В шестом - … Уильяма. …??? Кто же, Седьмой? …Анж? Нн-нет!!! Кто?!
Ай! Голодная морда Миллиона слюнявой примочкой зальётся в ботинок Ремеди. Толчок!
… Разбитый вдребезги кошмар. Не предвещающий ничего лучшего, как, пока ещё, веселиться… .
© Влад Соболев
....продолжение захватывающего повествования доступно в сети: тут (Редколлегия Журнала)
Просмотров: 1709, Автор: Влад Соболев
| 
