Из нового новелистического цикла: "Я и Мадэлайн"

                                                              МЕЛОК

     С некоторых пор головной мозг Мадэлайн формулирует оригинальные построения. В основном – концептуальные.
     Всё чертит мелком. Я не успеваю стирать. Под разными углами.
     Если я различаю две прямых, то это значит, что привезут фруктовый йогурт. Поставят бутылки под дверь. И вычтут с кредитки соответствующую сумму.
     Если я различаю два крестика, принесут прессу. Из которой станет ясно, что, то, что было, то и теперь есть: еноты залезли в соседский дом и изгрызли жизнедеятельность всех субъектов речи.
     Если я различаю несколько треугольничков, назревает эпидемия острых респираторных заболеваний.
     Сегодня Мадэлайн нарисовала дерево. Что бы это значило? Бог начал говорить глупости? Или – Ева дала Адаму вовсе не яблоко?
     В гриле – одни груши. Понятно.
     Прячу мелок. Мадэлайн в поисках иной поведенческой линии.
     Звонит телефон. На проводе – представитель Loto-club. Скромно сообщает что-то Мадэлайн. При этом я понимаю, что исходная информация сохранится в нетронутом виде.
     Одевается. Элегантно. Роется в ворохе бумаг. Находит тайное знание. Прячет на бюсте. …Целых полдня занимаюсь дрессировкой петуха Линкольна.
     Нечаянно рассыпал сахар на пол. Семеркой. 
     Лег спать. Куда она денется!
     Утро. Оказывается, не выключил телевизора. Волновались цветовая гамма и зрители в студии. Только моя Мадэлайн безмятежно держала розовый щит с информацией «100 000 долларов», аккуратно выведенной голубым мелком.

                                                    АУДИТОРИУМ

     Мой брат Рене всю жизнь занимался оккультизмом. Поэтому рано умер. Не так давно Мадэлайн получила письмо из Марселя от некого профессора философии, который утверждал, что в его записках исследователи нашли адрес моей троюродной сестры, живущей теперь в Кейптауне. Он был приемным ребенком, о существовании которого я даже не подозревал.
     Аделаида долго утешала меня. Телеграммой за телеграммой. В конце концов, она пригласила меня с Мадэлайн погостить у неё. Я не поехал. Тогда приехала она сама.
     Сохранившаяся фотография мне ни о чем не говорила. Могилы родителей сказали больше. Выросли сорняки. Покосилась ограда. Выгравированные имена превратились то ли в символы, то ли в понятия. Больше меня переживала Мадэлайн.
     Аделаида привезла книги, объяснив, что они – о единообразных синтаксических системах в абсолютной человеческой традициии. Из чего я сделал вывод, что она – дура.
     Сяду, и тоже напишу книгу. Подумаешь, - великий философ! Который, увы, не стал великим братом.
     На семинар в городскую библиотеку собрался целый аудиториум. В центре местной вселенной, естественно, оказался я. – Счетовод, который стоял у кафедры и думал, что он мог рассказать о каких-то там пентаграммах, тамплиерах, краегугольном камне, …? Все они жаждали, чтобы моя правая рука принимала, а левая рука проводила энергетический импульс из космоса в низ. «Согни, согни руки в локтях! - кричала мне шепотом Мадэлайн. – И подними одну в верх, а другую опусти в низ!»… Кончилось тем, что профессионально выступила Аделаида, вытеснив меня домой.
     На рассвете явилась делегация изрядно напуганных профанов. Самый подобострастный из них левосторонним образом всё ходил вокруг да около, пока до меня не дошло, что Аделаида, всю ночь публично работая над собой, вышла в тираж. Похоронили её рядом с моими родителями. Стилистически безупречно. Как она и просила в своём Завещании.
     Надо же! Когда она успела его написать? А я вот до сих пор не написал. Может быть, потому, что не прислушался к своей внутренней глубине? Настало время прислушаться, Мадэлайн? …Пошли все к чёрту! Хочу жрать!

                                                                 ГЕРБ

     Как-то сидел я неподалеку от дома и размышлял. О том, почему мной никто не интересуется, кроме Мадэлайн. А, собственно, что я о ней знаю? Только то, что она – моя жена?
     Домой не пойду. Соседи-интеллектуалы! Цитируют знаменитых людей. Не хочу кивать. Вчера так кивал, что подсела ко мне одна творческая личность и стала интересоваться глубже. А потом я всю ночь молчал. Жила лопнула.
     Ну, и кто такая моя жена? Почему она всегда пьет из чужих стаканов? Чем они такие чистые? И от чего так тщательно Мадэлайн отмывает их? А я вытираю, вытираю, вытираю…
     Четвертый день мастерю супружеский герб. Хотелось бы сделать что-то такое …! И – повесить. Пусть смотрят. И – оценивают, точно и правильно.
     Мадэлайн советует. Выточить пограничный столб. Закончил. Выставили.
     Пришли. Спрашивают. Отвечаю. Рекомендуют убрать. Слушаю. Принимаю к сведению. Прячу на чердаке. С тех пор на меня стали серьёзно посматривать.
     Мадэлайн заваривает крепкий кофе. И начинает пить из своих стаканов.

                                                            ХРОНОС

     Есть вещи, которых я просто не понимаю. Мадэлайн пробует описать их широкими мазками. Например, как … ! Рассчитывает, выстраивает графики, ставит проблему.
     А я пересчитываю, ставлю дату. И расписываюсь.
     Мадэлайн пускает в ход резинку. Определяя дату по расположению созвездий. И тоже – расписывается.
     В результате, что я имею? 1186 год Нашей эры!
     Призываю к изменению отношения к базовым понятиям моей хронологии. Убедительно призываю!
     Перестает кормить.
     Через две недели увлекаюсь историей завоевания Англии. Вслух! Начинает кормить.
     Встает по ночам. Надолго.
     В библиотеке выдают Третий Рим, хотя прошу Первый. Отвечают, что оный уже на руках. Из чего заключаю, что имею дело со сдвигами одной и той же хроники. В основном, в – право.
     Создаю карту передвижений искомого материала. Обнаруживаю много повторов в оформлении Заказа. Дарю шоколадку Библиографистке. Таким образом, получаю имя таинственного Абонента, идущего по моим пятам.
     Встаю ночью. Реконструирую направление отсутствующего тела.
     На туалетном столике лежат совершенно девственные Первый и Второй Рим. Естественно-научным образом поднимаю на руки спящую Мадэлайн и отношу в кровать.
     С тех самых пор мы вместе занимаемся уже Новейшей хронологией чего-то и кого-то в чем-то и в ком-то. Господи, хорошо-то как!