Моей маме посвящается

 
                                                 

Глава 1                                                          

Итак, увидел я, что нет
ничего лучше, как
наслаждаться человеку
делами своими: потому
что это – доля его.

(Екклезиаст, Глава 3)                                                                                           

Спи! Спи, Ливиан! Завтра я обязательно тебя увижу! Я увижу, как ты ещё не захочешь просыпаться. Как ты будешь проклинать твоё утро, которое продиктует тебе не твой день. Это будет мой день!

Где я увижу тебя? Ещё не знаю. Но знаю, что – увижу! А ты не заметишь меня. Потому что цветы… . Они упадут тебе на голову.  Из чьего-то окна. Целый букет!  На мгновение я замечу лепестки и стебли. А потом – снова тебя! Неожиданную. Брызнувшую слезами в отсутствующее направление улицы.

Ты забудешь, куда тебе лететь белой вьюгой и полетишь ко мне. Медленно, с надломом, в солнечных пятнышках посюстороннего счастья – опоздать и впредь всегда опаздывать. К – другим, но – не ко мне, Ливиан!

Ко мне ты будешь нестись сломя голову, теребя прохожих спелыми окурками.

Будешь искать меня. Настойчиво звонить. Убеждать. Оправдываться. Льстить. Не мне и не себе.

Гадать! Раскладывая карты на полу. Непременно – на полу, Ливиан!

Уставать! От света по ночам. Упорного скребущимися стуками – любить мужчину!

Клясться! В том, что это – не ты! Это – другая… . Уже любимая. Из далека… . Мной.

И – кем-то другим! Тем, кто не понравится мне. Потому что я – не другой и никогда не буду другим.

Ты нас познакомишь, когда ещё не будешь знать, что я – единственный.

И я стану Его другом. Другом без тебя, Ливиан. Без твоих склер. Твои склеры уже будут отдыхать от моего Друга. Постепенно зрачки перестанут спрашивать, успокоятся и покорятся мне.

Исчезнувшему с Ним. За грань мечты. Чтобы вернуться уже без Него.

Надеюсь, ты больше не дашь себе повода влюбиться? Этот повод – иссиня мой.

Ты будешь стричь купоны для меня! Чтобы я тосковал – а я не буду тосковать. Чтобы я был несчастлив – а я буду счастлив. Чтобы я сошёл с ума – а я буду сводить с ума тебя.

Я буду твоим тринадцатым номером за день! Недовольным. Требовательным. Грубым. Но – самым желанным… . А у тебя уже не будет сил дать промахнуться цветам и спешить не ко мне.

Ибо, всё, что сделаю, будет во благо тебе.

Глава 2                                     
                                                                    

Кто знает: дух сынов
человеческих восходит ли
вверх, и дух животных
сходит ли вниз, в землю?

(Екклезиаст, Глава 3)

Говори! Говори, Гир! Я закрою глаза. И мне будут сниться другие сны. Ведь я тебя ещё не успею узнать.
Но не встретить тебя не сумею. Что я тебе скажу? Я буду помнить лишь то, что ты мне скажешь.
Буду смотреть вверх, а ты будешь смотреть вниз. И – кто кого пересмотрит, тот и выживет. 

Ты научишь меня заниматься только собой. Как – больную, снедаемую вопросами: что означает для белого халата доброта, для стетоскопа – душа, для скальпеля – мольба, … - … . 

Пациенты доктора Осборн будут умирать один за другим. Сложными больными. Чью историю болезни я буду изучать слишком внимательно, чтобы сделать тот же вывод.

Они умрут, Гир? Погибнут?…

Как-то я увижу твоё довольное лицо после операции. Неудачной.

А на следующий вечер ты скажешь, что Мильфорд тоже умрёт. … Я заболею. И мои маленькие хлопоты о ней станут на время твоими большими.

Мильфорд будет жаловаться на тебя. Из-под простыни, старческим шепотком. Она уведомит меня, что – внезапно очнётся, когда ты перекроешь ей кислород. И  – закричит! Очень громко… . Но доктор лишь недоумённо пожмёт плечами и выйдет на цыпочках.

Я выслушаю Мильфорд, улыбнусь. Позвоню Сету. Его, наверняка, заинтересует ординарный случай.

Он объяснимо возникнет. Весь – в кулаках непонимания. Возмущённого. Ужасно подозрительного. Бессвязного…! Но я пойму. Размышляя не вслух. … Увезу. Зацелую. Постараюсь уговорить взять тайм аут.

Его прорвёт. Испарениями Анж!

… Случайно подвозя попутчицу осторожным до хрупкости тремпом, Сеттерн Ричмонд почувствует, как земля под его колёсами так же возлюблено испустит дух.

Глава 3
     
                                                                           
Всё идёт в одно место;
всё произошло из праха,
и всё возвратится в прах.

(Екклезиаст, Глава 3)

Передай его колёсам мои сожаления, Ливиан!
На моей стороне будут братец Ремеди и сестричка Каллис.
О которых я лишь упомяну в больничной палате Мильфорд.

Ах, как она задребезжит после того как я её обнадёжу! А ты, Ливиан, будешь стоять рядом и записывать отмеренными дозами, как пудрить мозги миллионерше, страдающей, в сущности, одним недугом – безукоризненным многообразием вкладов.

Всё – в кармане, Ливиан, и всё – из кармана. Иногда – не малого усилиями, иногда – совсем ничтожного. В нашем случае – совершенно махонького.

А пока Мильфорд будет заклинать, просить, приказывать и – плакать. Но ты устоишь, Ливиан!

Однажды, когда полоумный Сет пригласит Анж в ресторан, … ! Да, да, та самая Анж… ! Ха-ха-ха!!! И – тот самый Сет, который, увы, не заподозрит, что это я подстрою не осторожный и уж тем более не хрупкий тремп… .

Моя кузина недолго будет сопротивляться. Разве что – похмурится. Пару раз согнётся от недомогания. Припомнит, что время – лгать. И я помогу ей.

Сначала – молчаливым наблюдателем. Который будет поощрять сплетни до тех пор, пока Анж, сплюснувшись в три погибели, не сдастся.

При этом она постарается забыть, почему отговорит, отплачет, отклянёт меня от такой безделицы, как дача показаний. Из естественных соображений, что и её спросят! И – рано или поздно узнают кое-что интересное, что, возможно, прольёт свет на … .

Кузина утрамбует Уильяма, как нашкодившего ребёнка, - пустить в дело все его связи. Папки закроют. Слухи испарятся. Во всяком случае, - на улицах. И – возобновятся в зданиях. Пусть!

Муженька хватит апоплексический удар.

В одно пастельное утро я встану, одену трусы и безоблачно пойду бриться. В дверь требовательно раздастся желанное тело. Которое мне, лично, наскучит на третий день, к вечеру. Я уже буду всё уметь!

Прости, но так уж устроено, что интимные посылы в моей жизни достанутся приоритетно Анж. Потому что всё уйдёт когда-нибудь в неё, и всё выйдет когда-нибудь из неё, Ливиан!

Глава 4
 

…участь сынов
человеческих и участь
животных – одна; как те
умирают, так умирают
и эти, и одно дыхание у
всех, и нет у человека
преимущества перед
скотом, потому что всё –
суета!

(Екклезиаст, Глава 3)

Всё будет в Анж, и всё будет из неё? Тяжеловато… ! Интересно, захочется ли ей этого?
А почему бы и нет?! Ведь поверить тебе так непредсказуемо легко! Особенно у постели Мильфорд.
Которая закроет глаза и ничего не увидит. А если – услышит, Гир? Ах, да! Не услышит… . Из-за повреждённого трудоголиками-пинцетами беличьего слуха.

Это будет твой последний урок. Я дам себе слово, что прилежно буду лечить принадлежащее больничному вакууму тело. И, - что буду лечить тебя от самого себя. Клином Мильфорд, который выбью клином Анж.

Проблемой – моей! Болезнью, изобретённой  самою болезнью. Однажды тщетно обратившейся к криптограмме.

С – Ремеди и Каллис.

Братец Ремеди поселится у меня. Среди мебели, которой – всегда мало места.

Компенсируя толкущуюся уютом скуку, он притащит какого-то бездомного пса, назовёт его Миллионом и удовлетворится лохматым полем деятельности. Отличающимся беспокойным для всей округи сном. Из-за не достающего теперь кусочка безолаберной  улицы.

Постепенно пёс приживётся. Потому что с каждым днём будет отдаваться благородной животной участи чем-то нерушимо помочь и от чего-то так же нерушимо издохнуть.

Но – от чего, Гир?

Ты, конечно, прозеваешь утро, когда в Городе наступит пространство Ремеди. А оно – у порога, Гир. И почти – у кровати Мильфорд. Но ещё – в дороге. Неотвратимо ведущей к домику Анж. Куда зловредный собачий поводок затащит Ремеди. Ах, как я буду благодарна этому четвероногому поводырю за такую предпраздничную услугу!

Ну, теперь я тебя закормлю, Миллион! Подстелю мягонькую подушечку! Уложу щеночка в чистенькую колыбелечку! Завалю игрушечками: заснеженной постелькой, бархатным кошелёчком, изумрудным перстенёчком, серебряным зеркальцем, инвалидным креслицем на колёсиках, кусманчиком лакомки-тортика.

Хотя… Зачем, например, собаке кошелёчек? Или – серебряное зеркальце?? Ну, а – изумрудный перстенёчек??? И уж … – инвалидное креслице на колёсиках???? Ты не знаешь, Гир? Впрочем, кусманчик тортика он проглотит в два счёта! … ?

Ладно, не важно. Просто пойду за подарками. … вместе с именинником! Легко сказать – пойду… . Пёс потянет меня в – вальсирующий омут!

И прилипну я с Миллионом к прилавкам, пышущим хрустальными надеждами получить Всё или – Ничего. Суетливое чьими-то шагами, ботинками, пиджаками, платьями, носками, чулками, … . И – товарами. За – Меловым неоновым периодом. Который безошибочно учует сенбернар.


Продолжение следует.