СНЯТО! 

    Атенаис шла по мраморному от дождя берегу и вспоминала ноктюрн. Весь в сафари. Недавнем. Укутанном выстрелами.
     Шопен неудачно спрятался. Его сразу заметили. Подранили. Заключили в клетку. И теперь ей надо его лечить.
     Чтобы в следующий раз выпустить в том же месте. Гикая, стреляя, радуясь жизни.
Ночью скунс всегда требовал внимания. Урчал, царапал больно прутья, безбожно срал, засыпая только тогда, когда настенные часы останавливались.
     Платили неплохо. Аккуратно. Зная, что только она способна уговорить Шопена, умастить его, выкупать и не получить при этом ни одного смертельного укуса в сонную артерию.
     На днях съёмки будут продолжены. А пока нужно убрать в клетке. Удивлённой! Потому что там был полный порядок.
    
     Заходи, Атенаис! Правда, здесь уютно? Сомкни веки…
     В пятницу скунс принёс клетку вместе с Атенаис в то же самое место. Её выпустили. Камера застрочила бросовыми вспышками. Герой прицелился. Атенаис побежала, взмыла кашляющими прыжками, поползла амёбными стежками, заплыла молящей поволокой и издохла.
     Снято!
                                                           ******


                                                                        ПРЕЗЕНТ 

                                                                          
     Иду к даме на День Благодарения. Долго иду. На – цыпочках. Свёрток под мышкой. Без цветов.
     Куин посоветовал приобрести букет потом. Он знает лучше меня. Много раз ходил. С – разными свёртками под мышками.
     А я хочу пойти один раз. Чтобы потом не ходить. Или – ходить, но уже без свёртков.
Куин будет стоять около чужого особнячка и ждать. Когда я выйду. А если придётся ждать до утра, то он прихватил прогулочный стульчик и Эжена Сю.
     А я всё иду. И прикидываю, что никакого Эжена не знаю. Но был бы рад с ним познакомиться.
     Куин, очевидно, уже на месте. Вот он садится. А стульчик для Эжена, оказывается, не прихватил. Ну, ничего! Эжен садится на травку. Возмущённая хозяйка предолго не даёт им покоя. Грозя вызвать полицию.
     А я иду и жалею их обоих. И так мне становится их жалко, что я ускоряю движение по прямой, затем – по наклонной, и, наконец, - по вертикальной.
     Куин с Эженом вероятно уже в полицейском участке. Дверь ласково приглашает меня преподнести свёрток. Разворачивает… ! В полицейском участке, вместо Куина и Эжена, оказываюсь я.
     Утром Куин вносит за меня залог. Я участливо спрашиваю, хорошо ли чувствует себя Эжен. Сморкаюсь. В – оберточную бумагу. Что-то мешает. Обнаруживаю. Интересная штучка!?
    
     - Вибратор ей не понравился, - констатирует Куин. 

                                                             ******

                                                                         ЦИФЕРБЛАТ 

                                                                                                                           
     Мария отстояла всенощную и подала милостыню. Мало. Столько, сколько у неё было.
     Церковный сторож одобрительно помахал ей вслед. Перекрестил. Повесил замок. И удалился в пристройку.
    Придя домой, Мария немного поела. Она хорошо себя чувствовала. Сердце не болело, как вчера.
    Когда к ней приходил её муж. Ещё – молодой. Крепкий. Чубатый. Откровенный в притязаниях.
    Любимый с самого начала и до самого конца. Приброшенного калиной за кладбищенской оградой.
    Зачем она не отдала нищему маленьких золотых часиков? На – хрустящем дне кошелька.
    Уберегала память? О ненасытных пальцах. Принёсших в морозную ночь господское сокровище. Залитое кровью.
    И жили они не тужили на деньги от бриллиантового ремешка. А драгоценный циферблат припрятали до худших времен.
    Сдюжить не смог. С – собой. А она, вот, осталась. До – вчерашнего ужина. Простого. Вместе трапезничали. Обещала отдать.
    Как же, теперь? Вернуться? Да, там уж, наверное, никого нет. Разошлись. Спят.
Мария вздохнула. Достала циферблат. Открыла дверь. – Нищему. Пришёл-таки? Знал, что – не последнее. Хитрый! Бери.
    Принарядилась. Напела песенку. В два голоса. Легла. Губы в губы. Тяжёлые. А очнуться, – сил нет!

                                                           ******


                                                                           INFERNO 

                                                                     
     Музыка, а, музыка? Я устала! Выпиливать. Тем более, что нет такого значка.
     Звуки оборвались. Публика замерла. Клавесин потух. Тишина зацокала и расхохоталась.
     Ногти он не почистил. А я виновата! Маленькие всегда виноваты. Не умеем себя вести. В фойе – особенно!
     Под нотой «си» выцарапано inferno. И играй, как хочешь! Концертмейстер – перестраховщик. За кулисами что-то чёркал. Шарил. Нервничал ужасно.
Если бы я знала, притаилась бы в футляре! Простеньком. Обдёрганном. Не интеллигентном.
     При себе даже в – постели. Меж двух огней! Преимущественно – слюдяных. Хотя, если мажорная «до» ни с того ни с сего звучала, как минорная «ля», в три часа ночи гремела настоящая Habanera.
     Бедный! Он измотал себя. Поправь очки. Выпрями спину. И не обращай внимания на какие-то гадкие буковки!
     Я сама прослежу за тем, чтобы сидящая в ложе критикесса возобновила с тобой опасную связь.
     Аплодисменты, господа! Аплодисменты!!!