Память
Чем дальше, тем проще, и тем непонятнее стих, яснее слова, только почерк, как прежде, небрежен. И лица. И лица далёких и близких твоих. На свете июнь, и над городом запах черешен. Любимая, я б рассказал тебе, если бы смог, как чёрное солнце плывёт над былыми горами, как бродит по прошлому городу утренний смог, как в гавани давней стоят корабли под парами. Как в доме свирепствует память - такая беда, и снова меняется действие, время и место. И значит, пора возвращаться незнамо куда. Незнамо откуда. Пора. А зачем - неизвестно. *** Иерусалим. Армянская таверна. Поужинай в таверне у армян при входе в Старый город. Метров двести пройдёшь - и вот в полуподвальном месте подержанный годами ресторан. Здесь часто коротали вечера мы - трезвые, и трезвые не очень, и был привычно чем-то озабочен официант по имени Ара. И был счастливо чем-то удивлён смешной турист - дорожный завсегдатай, и сквозь завесу пыли и времён глядел со стен привычный Бог распятый. А жизнь была проста, как чистый лист, где за грехи расплачиваться нечем, и с башен, синевато-золотист, на мостовые скатывался вечер. И грустный иудей спешил к Стене. И был привычно чем-то недоволен тот муэдзин, кричавший в вышине сквозь дальний звон прозрачных колоколен. Но вечного безвременья печать спала на этом мире многослойном. И некого, и не за что прощать нам было. И от этого - спокойно. *** Ночной дождь в ноябре Шли облака по небу, а дожди шли по земле, и листья устилали их путь, и было нечто впереди, что прошлым объясняется едва ли. Мне снился сон опять о том, что сон мне снился, будто повторялись снова причины и последствия времён, нелепости и бедствия былого. И жизнь опять была подчинена той музыке, в присутствии которой мы счастливы. И светлая луна всплывала ввысь за выцветшею шторой. И всё казалось - радуйся, живи, ни боли, ни беды, ни беспокойства... ...есть грустное загадочное свойство у одиночеств - быть сильней любви. Сквозь шорох капель, падающих с крыш, услышь меня, услышь меня, услышь. *** Декабрьский стих И чей-то голос: что вы, что вы, всё переменится, - твердит, но вот уже не на почтовых, а на курьерских жизнь летит. А ты бредёшь...вот так на площадь идут последние войска, пока прохладный шёлк полотнищ полощут пальцы ветерка. Твой детский век давно изучен, почти забыт, почти прожит, и тёмный блеск речных излучин в холодной памяти дрожит. Чернеет дерево в изломе из детства сумрачного, но всё пахнет яблоками в доме, где ничего не решено. Где всё случилось, и до срока случилось всё - и вот теперь осталась поздняя дорога и злые памятки потерь. *** Звезда Я напишу неторопливый текст о том, что всё пройдёт и не вернётся, что Бог не выдаст, и свинья не съест, и что не видно звезд на дне колодца. На дне колодца тина или тьма, смотря какая вышла разнарядка, сходить в кино или сойти с ума - явления подобного порядка. Я напишу неторопливый текст, что вовсе не звезда на дне колодца, что ни охоты к перемене мест, ни денег нет. Но может обойдётся. Живи как жил. Дуди в свою дуду. Ряди слова в осенние одежды. На дне колодца отыскать звезду - такая безнадежная надежда. ***
Стих для тебя Смешная память что-то говорит на некоем наречии. Но мне ли её понять? Младенцу в колыбели словесный недоступен колорит. Задумчивость протянутой руки и медленные звуки колыбельной - вот я и ты. И мы смешны отдельно, как огонёк свечи и мотыльки. Мы живы до неведомой поры, покуда жизнь не кончится. Когда же она пройдёт, мы не заметим даже, как изменились правила игры. Над миром март. Среди прозрачных крон орёт скворец дворовое крещендо, а ты не знаешь, кто ты и зачем ты, и небеса стоят со всех сторон. *** Простой стих И в середине ноября высокая луна светила вместо фонаря у моего окна. Но, видно, лунному лучу горелось тяжело, и я решил зажечь свечу, чтоб стало мне светло. И я на кухонном столе затеплил огонёк, и луч прорезался во мгле и лёг на потолок. И показалось мне тогда, что это не свеча, что на столе моём звезда пылает, горяча. И стало странно и светло, ведь, что ни говори, ты сам себе добро и зло, сады и пустыри. Ты сам себе и тень и свет, и отблески огней, и ничего счастливей нет, и ничего грустней. *** Слова И снова вечер. Крутится кассета. И над застольем кружится беседа, и от весны кружится голова. А вот и я, ленив и бесполезен для общих игр и распеванья песен, перебираю разные слова. Как много слов - неясных детских знаков, их тайный мир счастлив и одинаков, прислушайся - какая высота! Такая горечь и такая тайна, что замирает сердце и дыханье... Итак, покуда жизнь не прожита - я складываю их и вычитаю, свою судьбу по-новому читаю, считаю слоги, годы и века. И вот, когда из тесного молчанья рождается свеченье и звучанье, я знаю - начинается строка. Какая неразрывная порука! Мы навсегда в ответе друг за друга - слова за нас, а мы за них - итак, черти свои загадочные знаки... Вот души проступают на бумаге, и остальное, в сущности, пустяк. *** Пишите стихи
Пишите стихи вечерами, пишите стихи, пишите короткие строки и длинные строки, и пусть вечера вам не будут страшны и жестоки под медленный шёпот, под лиственный шорох строки. Пишите их ямбом, хореем, неведомо чем, простите себе их нестройность, нескладность простите, простите себе, что вы живы, и просто живите в той самой короткой и самой смешной из поэм. И если от жизни кружится ещё голова, и осыпь осенней листвы отзывается светом, об этом загадочном счастье, и боли – об этом всего-то и надо, что просто придумать слова. А что их придумывать, если у самой руки вчерашней листвы полыхают прощальные флаги... На самом последнем ненужном обрывке бумаги пишите стихи вечерами. Пишите стихи. © Михаил Розенштейн |