НЕБО ЗАСТЫЛО

Небо застыло.
Пахнет асфальт медом.
Трамвайные рельсы плавятся в лете
Словно в корыте
Плещется солнце, умытое мылом,
Натертое содой.
Белое-белое солнце.
А ты - черный.
Даже почти что синий
Зашторены окна мелодией темных тканей
Под потолком - вороны
Пытаюсь унять дыхание,
Чтоб не дышать,
И разглядеть крылья
Носа. Они трепыхаются струйками воздуха.
Ты взрослый. Совсем взрослый
И такой крохотно-горький.
Тебе - жарко. Мне - холодно. Грохот
Упавшей на кухне посуды
Или ты снова поставил музыку?
Я не знаю, стоит ли верить в чудо,
Но можно попробовать. Робко
Попробовать блюдо,
которое кто-то
когда-то назвал Любовью.
Это имя уже устарело. Но мир
Тоже не блещет новью
Или правильней будет сказать - новизной?
Косноязычие
... Там за окном - зной..
А я
Кончиком языка
касаюсь твоего сердца.

РУКАВИЦЫ

В этом море много пены, песка, кефали,
Пустых раковин, водорослей, икры,
Распуская остатки свитера ли, шарфа ли,
Я чувствую, как распускаю другие миры…

Я обращаю узоры цивилизации
(Народы, войны, кладбища, языки)
В рваные нити, лишенные всякой грации,
Как лишенные моря – рыбы и рыбаки…

Квадратик шерсти - ускользающий остов времени,
Уже покинул алтарь поклоненья Спицам,
А я в вечном поиске спичек (огнива, кремени)
Распускаю старые зимние рукавицы.

ТЫ УЕЗЖАЕШЬ

горизонт, задрожав, развязался и превратился в жало.
ТЫ УЕЗЖАЕШЬ.
Я – здание вокзала.
Я розово-серая глыба, изрезана рельсами, и, как пружина разжата
На моем табло, как на скрижалях жалобно:
«Не уезжай!»
ТЫ УЕЗЖАЕШЬ.
Нежданно. Уязвлена. Ужалена.
Не уезжай, пожалуйста!!!
ТЫ УЕЗЖАЕШЬ.
Раз женщина - разжижена и, наконец, разжалована
Из синицы в жаворонки…
ТЫ УЕЗЖАЕШЬ.
Последний губами жадно:
ТЫ УЕЗЖАЕШЬ.

Я буду ждать.

ТАМ

Сизоватый туман там спускается с гор,
А над городом – сон, а над городом – смог
С давних пор в тех краях продолжается спор:
На каком языке разговаривал Бог?

На каком языке разговаривал Бог,
Когда выдрал из тела Адама ребро,
Сквозь него пропустив неприкаянный ток
И на Древе Познанья поставив тавро?

На каком языке разговаривал Бог,
Когда Ева прикрылась, стыдясь наготы?
Он ей что-то сказал! Ведь молчать Он не мог,
Если смолк во Вселенной язык красоты…

Подойдет синей ночью обещанный срок
И наполнится словом иссякший родник:
На каком языке разговаривал Бог,
Когда у Вавилона Он отнял язык?

А когда я шагну за незримый порог
Пусть извечный вопрос – словно шрам на виске:
На каком языке разговаривал Бог?
И немеет язык.… На каком языке?…

TERRA INCOGNITA

Я сегодня, и правда, сгину
в этой промозглой осенней мороси
уровень моря и гемоглобина
стал понижаться с немыслимой скоростью...
я знаю морские слова: ватерлиния,
палуба, мачта, terra incognita.
жизнь оказалась не очень длинной.
зато забавной. она запомнится.
поздно уже обращаться к магам,
хотя богатства, не скрою, были!
месторождения калия, магния,
даже золота. их добыли
два геолога в касках бежевых,
они во мне пробурили скважину.
почти не больно. почти что с нежностью,
хотя, конечно, уже неважно -
все раскрошится в этой мороси.
мой кораблик уже накренился.
я красивая и очень взрослая.
как Мерлин. Или как Каренина.

Don't лай

Я вижу во сне истерически красное солнце,
огромный пузырь, наполненный терпким вином,
и хватит уже обещать мне, что все утрясется!
куда утрясется?! пузырь утрясется в окно?!
прольется на скатерть?! проникнет сквозь память к соседям?!
ну что же мне делать?! ... огромный пузырь в вышине...
и хватит мне врать, что я очень похожа на леди!
какая я леди, раз истина снова в вине?!
раз снова пытаюсь добраться и вылизать-выпить
до дна этот шарик, похожий на боль и на крик?!...
прикинусь ехидной, волчицей, букашечкой, выпью
Завою, залаю. Пожалуйста, только не ври!

ОСЕННЯЯ КОТЛЕТА

На сердце скорее зима, чем осень,
Но это значит, что близко лето
В ногах свернулся озябший песик,
Почти что в обмороке от котлеты,
Которую он проглотил в два счета
От счастья замер. И стух буквально…
Сама себе говорю: «Ну что ты?!
Ну что ты, Анечка? Все нормально…»
На сердце скорее зима, чем осень,
Но это значит, что близко лето.
Меня легко подкосить. И косит
Простуда. Тлею, как сигарета
Тобою, брошенная внезапно,
Хоть в ней осталось на две затяжки
В зиме разбрызган твой терпкий запах
И мне дышать в эту зиму тяжко…
А в детстве мне удалили гланды
И с ними, видимо, удалили
Простое что-то и что-то главное…
Но что? Мой песик чуть слышно всхлипнул.
Часы показали мне ровно восемь.
Восьмая заповедь – горе вора.
На сердце скорее зима, чем осень.
А это значит, что близко… Скоро
Я выйду к пристани в платье бальном
И алый парус, венок из лилий…
Ну что ты, Анечка? Все нормально.
Я знаю, что тебе удалили.
Поверь, мы это пришьем обратно.
Всесильна матушка хирургия!
Они все сделают аккуратно
И не заметят подвох другие!
И ничего у тебя не спросят!
И не возьмут у тебя ни цента…
На сердце скорее зима, чем осень
А вместо сердца – гидрометцентр...
И ощущенье, что скоро сдохну.
Куда упрется зимы кривая?
Мне так давно не бывало плохо
И это значит, что я - живая.

СОЛОВУШКА

Я как бусы на нить нанизана,
Я пою хорошо, но жалобно,
А у входа в метро написано:
"Это вечность. Добро пожаловать."
с чем пожаловал, добрый молодец?
Трудно жить без Драконов Пакостных?!
Если некому тяпнуть голову,
Завсегда на душе не радостно...
И куда подевались лешии,
бабаешки и нечисть прочая?!
И хоть конный ты будь, хоть пеший,
Хоть по лесу ты шастай ночью,
А не встретишь уж здесь Кощеюшку,
Не заманит Русалка в заросли,
А Горыныча помнишь Змеюшку?
Говорят, улетел на заработки...
И теперь вместо изб здесь станции,
Всюду надписи будто кровушкой:
осторожно, мол, закрываются
двери в сказку.
заткнись, соловушка!

©  Titorelli