Диночка
Диночка - легкая, стройная девушка, едва касаясь земли, бежала домой. Свежий летний ветерок чуть заметно играл ее распущенными густыми волосами, закрывающими девичью фигурку. К груди она бережно прижимала большущий букет полевых цветов. Вместе со своей младшей сестренкой и братиком Дина подарит их своей любимой мамочке. В глазах Дины сверкал огонек, и светлая улыбка сияла на ее счастливом лице! По сложившейся традиции во все летние семейные праздники они собирались за столом в саду. К ним приходили многочисленные родственники, друзья. До чего же Дина любила такие дни! А еще совсем-совсем скоро, в конце июня, всей семьей они поедут в Ленинград - в город ее мечты!
Диночка не заметила как добежала до своего родного местечка. Вон там вдали уже виднеется дом Шагала. В то время в Витебске его знали как бывшего комиссара Губернского отдела по образованию и как создателя, совместно с Малевичем и Элем Лисицким, художественной школы. А вот и дом Фрадкиных. Дина хорошо помнила своего соседа Марка, да и как забыть, если каждый раз при встрече, подмигивая, он говорил ей: "Здравствуй, Динка - корзинка", - и, помахав рукой, тут же прощался, оставляя Дину одну в состоянии детской обиды.
До дома оставалось совсем немного, еще пара метров, и она услышит пение деда. Будучи кантором, он пел не только на службе, но и дома при всяком удобном случае. Его голос, такой теплый, душевный, родной, вносил спокойствие и лад в их жизнь.
В то утро ни Дина, ни ее близкие, никто не могли знать, что через одиннадцать дней вся страна содрогнется от жуткого слова - ВОЙНА, которая перечеркнет, перевернет, перекроит миллионы человеческих судеб...
Фактически в первые же дни войны начались бомбежки Витебска. Дина панически боялась налетов, визга и грохота разрывающихся снарядов. С соседних домов к ним в сад прибегали такие же напуганные люди, чтобы укрыться от бомбежек в погребе. Дина каждый день со слезами умоляла родителей уехать из города, пока еще не поздно и идет эвакуация. Она не верила всем тем, кто говорил, что война вот-вот закончится, надо только переждать, и все будет хорошо.
Ее страх спасет родных от неминуемой смерти. После долгих настоятельных просьб Дины, отец, корреспондент газет "Октябрь" и "Витебский рабочий", в последний момент сумел выбить разрешение и содействие на выезд семьи теперь уже военного журналиста, и, 8 июля, когда враг был на подступах к Витебску, с последним эшелоном отправил их в эвакуацию.
Поезд навсегда увозил Дину из родных мест, больше никогда она не вернется сюда, больше никогда не увидит своего отца - он погибнет в октябре 42 года, своего деда, не пожелавшего покидать землю, на которой родился и прожил больше шести десятков лет - его расстреляют немцы, как и близких их семьи, гостивших в Ленинграде и срочно возвращавшихся в Витебск, прямо в лапы фашистам.
С 11 июля 1941года город на долгих три года окажется под оккупацией, и сразу же начнутся облавы и расстрелы мирного населения, а в сентябре будут созданы гетто и лагеря для военнопленных. Из довоенного 180-ти тысячного населения Витебска к моменту его освобождения 26 июня 1944 года город будет насчитывать всего 118 человек, а от самого Витебска останутся лишь одни руины. Американцы, посетив его сразу по окончании войны, скажут: - "Это мертвый город. Ему пришел конец. Нет такой силы, которая вернула бы ему жизнь..."
После бесконечных мучительных дней дороги Дина с родными оказалась в Узбекистане, в городе Ургуте под Самаркандом. Эта земля дала приют ее семье, но и забрала жизнь четырехлетнего братика. Он умер, как и десятки других маленьких ребятишек, помещенных в больницу под предлогом "наблюдения и лечения ослабленных дорогой детей"... один за другим их не стало. Об истинной причине случившегося родные так и не узнали.
Тягостно тянулись дни в эвакуации. Здесь не было бомбежек, не было облав и расстрелов, но люди каждой клеточкой ощущали на себе всю ту боль, то страдание, которые принесла с собой война. Дина и ее сверстники наравне со взрослыми работали на хлопчатнике и на чайных полях. От работы болели руки, спина, от голода кружилась голова. Хотелось спать и есть, есть и спать. Особенно тяжелыми были первые месяцы. На редкие занятия в школе порой просто не хватало сил. Проходили дни, недели, а Дине казалось, что время стоит на месте. По радио передавали неутешительные сводки с фронтов, людям приходили похоронки. Сколько же было выплакано слез, сколько же они образовали рек горя и скорби!
На месяцы ли, на годы ли, забросила судьба Дину с родными в этот край, они не знали, и им необходимо было научиться жить на этой земле, среди незнакомых, чужих людей. Они часто голодали. В первые, особенно голодные годы войны еды не хватало нигде и никому, и тогда спасением для многих людей там стали черепашки, из них варили суп. Дина не любила дни, когда приходил ее черед отправляться на их поиски. Ей всегда было очень жалко черепашек, но суровое время заставляло снова и снова идти и вылавливать то, что давало возможность им выжить.
Со временем Дина стала свободно говорить на узбекском языке, носить национальную одежду и, как все узбечки, заплетать косички, что делало ее почти неотличимой от коренных жительниц Ургута.
Когда наступил долгожданный день Победы, Дина была уже совсем взрослой девушкой. Лишь в июле 1947 года суждено было сбыться той давней девичьей мечте - получив аттестат об окончании школы и попрощавшись с Ургутом, Дина села в поезд на Ленинград, чтобы до последнего своего дня связать жизнь с этим городом.
