ВАСИЛИЙ ГРАНОВСКИЙ.

Мои встречи с Парижами
(лингвистическое эссе дилетанта)

  
   Моё первое появление в Париже (головой вперед, говорили) относится к самому началу тридцатых годов прошлого века. Появился с компанией - сестрой-близнецом. Сказать честно, в момент первой встречи Париж на меня особого впечатления не произвел, во всяком случае, в памяти ничего не сохранилось от первой встречи. Хочу уточнить, что речь идет о городе, который сами французы называют "Пари", возникшем на месте древней Лютеции, на острове Ситэ. Герб города изображает ковчег непотопляемой конструкции, о чем свидетельствует девиз на латыни: "его бьют волны, но он не тонет" (привожу текст по-русски, т. к. большинство моих знакомых, впрочем, как и cам я, с трудом разбирает латынь с листа). Конечно, вышеизложенные сведения, касающиеся Парижа, не блещут новизной и хорошо известны читающей публике. Они приводятся для уточнения предмета изложения, т. к. ниже речь пойдет о другом Париже.

   Итак, отправлялись мы однажды в байдарочный поход по среднему Уралу из столицы России, где я жил до выезда на ПМЖ. Была у нас по пути пересадка в Магнитогорске на местный поезд. Чтобы скоротать время до его прихода, решили пройтись по улицам. Город, построенный в спешке во время "стальной лихорадки" начала 30-х годов, на пустынном тогда берегу Урала, возле уже несуществующей ныне горы Магнитной, показался неуютным. Шли длинной широченной улицей. С обеих сторон однообразные четырехэтажные здания казарменного вида, выстроенные из красного кирпича. Дошли до спуска к берегу. Подул холодный встречный ветер, и показались воды широкой реки, серые в этот день. Кто-то вспомнил:
   "Урал, Урал-река
   Вода холоднее штыка".
   Замерзли, повернули назад, не дойдя до берега. Возвращались по другой стороне улицы. Там на глаза нам попалась вывеска маленькой конторы трансагентства. Зашли, возможно, даже без определенной цели - просто чтобы немножко погреться. На расписании полетов, висевшем над кассой, увидели обычные Москва, Свердловск, Челябинск и вдруг ...Париж и Фершампенуаз. Последнее название я перевел про себя, как "железо" или "железные рудники" Шампани (fer -железо, сравни "ферриты" и "Fe" - "феррум" из таблицы Менделеева). Мелькнула мысль - идет, возможно, стройка какого-то крупного металлургического предприятия, и даже появились спецрейсы, как это было при строительстве "Автоваза", когда возникли прямые рейсы Тольятти-Турин. Удивила, правда, цена билетов, похожая на опечатку - что-то около 4 рублей (я тогда зарабатывал на заводе примерно 170 рублей). Спросить было не у кого, да и спутники мои заспешили и все мы вернулись на вокзал.
   Много лет спустя, уже живя в Израиле, в день, когда на улице задул жаркий, неприветливый "хамсин" с Аравийского полуострова, отбивающий всякую охоту пройтись по тридцати семиградусной жаре, я остался дома и решил, наконец, разобраться с этой загадочной встречей. Полез в литературу - оказалось, что я попался на стандартной ловушке, возникающей при транслитерации (т.е. передаче текста, написанного с помощью одного алфавита, средствами другого алфавита). Из этой ловушки происходят, например, нераспознаваемые у себя на родине в русском произношении Гейне или Гюго. Отсюда же и ходовая шутка, обращенная к англичанам: "у вас пишется "Манчестер", а произносится "Ливерпуль". Не позавидуешь составителю фонетического словаря языка готтентотов, в котором применяются, наряду с немыслимыми горловыми звуками, прищелкивания языком и присвисты. (Это будет похуже, чем передать звуки вроде "Щ" или "Ы" в латинской транскрипции).
   Короче - оказалось, что в название местности "Фер" - это не Fer, а FХre -следовательно, здесь железо не причем! Разыскал в литературе названия нескольких местностей, в состав которых входит слово FХre. Это La FХre, La FХre-en-Tardenois.и, наконец, FХre-Champenoise .
   Обратился к "Всеобщему словарю французского языка от начала ХУ11-го века до наших дней"... и не нашел слова "FХre".
   Теперь "сидю и рисоваю" варианты, как бы сказала младшая внучка на неродном для неё русском языке.
   Оказалось, что все эти населенные пункты находятся в Шампани, недалеко друг от друга, на северо-востоке от Парижа. Возможно это название возвышенности или речки? Иногда название маленькой (чуть не ляпнул "безымянной"!) речки может многое подсказать.
   ... Когда-то, в начале шестидесятых годов, шли группой по Тофаларии, что в Иркутской области, к Агульскому озеру, откуда собирались спуститься по реке Агул на рубленых самодельных плотах. Шли таежными тропами, сопровождаемыми в начале пешей части маршрута оленьим вьючным караваном. Вёз олень, в те годы, 20 кг груза за рубль в день. Было с нами две связки по шесть животных. На первом "быке" связки сидел небольшого росточка проводник - тоф с кавалерийским карабином за спиной. Карабин он нес для добычи всякого таежного зверья от белки до медведя, т. к. мясо его (медведя!) принимали на звероферму. Глубоко напяленная фетровая шляпа с опущенными на лоб полями, из-под которой торчала постоянно дымящаяся коротенькая трубка от комаров, не спасала всадника от ударов рогов. На привале можно было видеть, что у проводников лоб весь в синяках - следы борьбы верхового оленя с оводами, невольным участником которой становился и всадник. Взмах рогатой головы - получай синяк! Олени, перемещаясь со скоростью примерно 10 километров в час, быстро обгоняли на тропе тяжелогруженую группу. Поэтому караван выходил из лагеря позднее, обгонял нас и уходил вперед. Движение оленьих связок сопровождалось характерным ("козьим") скрипом копыт. Этот скрип, слышимый издалека при подходе вьючных оленей, несколько напоминал забытый теперь скрип новых хромовых сапог. Весьма важно было точно определить место встречи в тайге к концу дневного перехода. Обычно оно назначалось у какой-нибудь "стрелки" (т. е. места слияния речек или ручьев). Наша карта, многократно перерисованная от руки поколениями путешественников, содержала по этой причине немало ошибок. Составленная давным-давно военными топографами в диковинном теперь масштабе "две версты в одном дюйме", она изображала и много бывших ручьев, которые на деле оказывались сухими распадками. С дугой стороны, эта карта являла собою как бы историческую повесть об освоении края. Такие названия, как "Пик военных топографов", Первая, Вторая, Третья Фомкина речка, Вторая, Третья Ванькина речка, были памятниками первым топографам и бесфамильным давним старателям. Люди застолбили на местности этими названиями своё дело или возможное будущее счастье. Легко понять чувства, возникавшие, когда попадались нам на берегах этих глухих таежных речек долбленые корыта и лотки для промывки золотоносного песка или другая сохранившая утварь. Возникали реминисценции, связанные с Клондайком Джека Лондона или рассказами бывших ЗК о проклятой Колыме. Вспомнилась мне тогда случайная встреча, бывшая годом раньше на служившей общежитием барже, причаленной на Витиме у города Бодайбо. Да, то самое Бодайбо, чье имя связано с Ленскими расстрелами 1905 года на золотых приисках. Возник длинный ночной разговор с соседом золотодобытчиком. Чуть подвыпивший шахтер рассказывал про условия труда на шахте. Его рассказ прерывался иногда тяжелым кашлем. Он пояснил, что невозможно прилично заработать, не сняв респиратор, при работе отбойным молотком - отсюда и этот силикоз....
   Однако, давние воспоминания увели меня далеко в сторону от Шампани.
   У трех населенных пунктов, упомянутых выше, просматривалась общая особенность - во всех (судя по энциклопедии) сохранились остатки древних крепостных сооружений. Кстати, часто встречающееся (6 раз) в названиях населенных пунктов, расположенных в этой же провинции, слово Lа FertИ - является старинной формой слова Fort (откуда русские слова "форт" и "фортификация"). Возможно, что в давние времена, в глухих местах Шампани, в пылу былых сражений потерялась буква "t" (не дам, как покойный ныне ельцинский министр, руку на отрез - это всего лишь рабочая гипотеза!).
   Среди боевых действий, связанных с названием этих мест, упоминаются следующие: La FХre - выдержала многие осады, в частности, в 1594 году сопротивлялась несколько месяцев Генриху 1У, а во время Первой мировой войны, так же, как и La FХre-en-Tardenois, была местом тяжелых боёв. Что же касается FХre-Champenoise, то в источниках упоминается поражение французов во время Французской кампании 1814 года, за которым вскоре последовало падение Парижа.
   Можно выдвинуть предположение, что барин-офицер после участия в делах и сражениях этой кампании вернулся живехоньким домой в родную Оренбургскую губернию и в память о пережитом назвал свои степные сёла "Париж" и "Фершампенуаз". Напомним, что в победных реляциях "дело" отличалось от "сражения" длиной списка павших в бою офицеров, поименно упомянутых вместе со званиями и титулами, и числом потерянных нижних чинов и рядовых. Кстати, слово "дело" имеет в русском языке аж 11 значений. К ним следует добавить три значения этого же слова на иностранных языках, к коим следует отнести "афера" (фр.), "бизнес" (англ.), "гешефт" (нем.), туда же можно причислить и печально знаменитую "cosa nostra" (не "наша коза", как предполагали некоторые, а "наше дело" (ит.).
   Из за русского бездорожья трудно добираться до степных сёл. Туда " ...метро не ходит, в такси не содют..." и потому парижане оренбуржья часто добирались домой по воздуху на " Аннушке" за 4 рубля.
   Voila ! (Вот так!) - сказал бы французский парижанин.
   Одни пишут, что знают, другие - знают, что пишут, а третьи...что-то придумывают, но со ссылкой на источники.
   Есть еще город Париж в США - видимо, не добраться мне до него. Как писал поэт - "... хоть сауна напротив, да публика не та ...".
   В заключение напрашивается самодельный плагиат -
   Красивое имя, высокая честь -
   Город Париж в Оренбуржье есть.

* Об авторе: