Милорад Павич. По следам Русской борзой
Произвольная биография Милорад Павич родился 15 октября 1929 г. "на берегах одной из четырех райских рек, в 8.30 утра, под знаком Весов (по асцеденту - Скорпион)". Рос милым белокурым мальчиком, из тех, кого родители с мальства садят за пианино или кормят сливами и мамалыгой с молоком. Все детство и отрочество Павич провел в войну, провожая немцев на восток и встречая русских на западе. Из отрочества он вынес сексуальную тягу к красавице-сестре, которая позже столь часто будет появляться в его книгах. А потом Павич вырос в крепкого умного мужика, потом в преподователя, потом в профессора, который по вечерам или изучал историю cербской литератури и барокко, и что-то там писал себе в ящик, или сидел в баре, пил ракию, настоянную на меду и плевал через плечо на плакат Тито.
Весенней ночью 1979 года пожилой профессор умер, и в соседнее утро родился молодой Павич-писатель. Писатель, которого будут ждать десятки иноязычных переводчиков, сотни ссылок, миллионные тиражи и десятки миллионов читателей.
Помню, мы, русскоязычные, познакомились с ним в журнале "ИЛ" в начале 90х - печатались отрывки из "Хазарского словаря". Ох, эта безумная принцесса Атех... Павич написал ее в 1980, после пошли в мир другие повести. А вот его первый сборник рассказов "Русская борзая" ("Руски хрт") перевели только в 2001 г. и теперь фанаты могут узнать, как действительно все это начиналось.
Павич отгулял свое бабье лето 40х и встретил осень своей жизни сборником "Русская борзая". Что заставило взрослого человека начать писать в таком возрасте? Когда почти все остальные писатели-поэты уже отписали свое... Причем писать таким языком и почти в не развитом жанре литературно-художественного гипертекста. Правда, в этом сборнике фирменных павичевых штучек мало, разве что это:
Павич говорит: "На вопрос, поставленный в одном рассказе, можно найти ответ в другом; а прочитанные вместе, они создают третью историю, которую можно воспринять и как автобиографию писателя в женском лице."
Здесь еще нет его легко узнаваемой, матерой метафоричности, но как самостоятельное произведение сборник очень хорош. После каждого рассказа мозгу требуется отдых. Из-за его прозы кружится голова и немеют руки. Даже при чтении самого малого из рассказов у читателя складывается ощущение прикосновения к чему-то большому - настолько заполняют сознание непрестанная череда его гулко звучащих метафор и перекликающихся между собой образов. Именно отсюда ростут ноги у повести "Внутренняя сторона ветра" - из рассказа "Обед на польский манет", и волосы исламской части "Хазарского словаря" - из рассказа "Сыновья Карамустафы".
Писать о произведения Павича - дело не благодарное, нет других слов, кроме восклицательных. Анализ его текстов - настоящее пиршество для лингвистов и литературоведов, выдающих нагорА, например, настоящие перлы: "В Милораде Павиче следует видеть не только писателя абсурда, но и рассказчика, не имеющего себе равных, оказавшегося под развалинами нашего образа мышления."
Павича проще читать и цитировать, чем анализировать и пересказывать:
"Ел он ложкой из оленьего рога, табачный дым выдыхал себе в карман и ежедневно после полудня дожидался в кафане мгновения, когда время останавливается, ибо как раз после полудня оно там иногда останавливалось." ("Русская борзая")
"Глаза д-р Вежбицкий носил как очки и смотрел сквозь них, словно затемненные стекла. Все время казалось, что он вот-вот снимет свои глаза и посмотрит на мир прямо из сердца, без "искусственной помощи." ("Обед на польский манер")
Во павичевой вселенной волки разделяются на два вида: на тех, сквозь "чью тень лунный свет проходит" и тех, "чья тень может чашу опрокинуть". Ну а сам Великий серб относится к породе существ, у которых не одна, а две тени, и этими тенями, как потусторонними пальцами, он может извлекать суть вещей из другого мира.
Павич говорит: "Было бы разумным пожелать такой литературы, которая каждой фразой борется за своего читателя. И не за одного, а за двух сразу. Одной фразой - за обоих. За того, что живет сейчас, и за того что будет жить завтра. Мы могдли бы пожелать литературы стаким девизом: кто прочитал одно предложение, не может не прочитать следующее."
Избранная библиография: - сборник "Русская борзая" (1979) - роман-лексикон "Хазарский словарь" (1984) - роман-кроссворд "Пейзаж, нарисованный чаем" (1988) - роман-клепсидра "Внутренняя сторона Ветра" (1991) - роман-пособие "Последняя любовь в Константинополе" (1994) - сборник "Стеклянная улитка" (1998) - повесть "Ящик для письменных приднадлежностей" (1999) - сборник "Страшные любовные истории" (2001)
текст: © farravvay картинки: арт-группировка www.bojema.com, фотоархив Павича |